Поджимая губы, направляюсь в ресторан. Она продолжает что-то бубнить себе под нос, а я не могу. Даже слышать о нём нет желания. Не хочу думать и вспоминать. Каждый день он врывается в мою голову, когда не ожидаю. Вот так, без предупреждения. И снова, как по кругу, повторяются события. Отрывки. Горячие, и они иссушают губы, высасывают из меня силу, которую должна тратить на иное. Но нет. Моя жизнь выходит из-под контроля, хотя продолжаю удерживать её в руках. Да, это всё я. Именно после моих рекомендаций «мотылька» отправляют в разные страны, чтобы только не было времени ему вернуться. Вновь сделать то, что запрещено, и заставить меня думать о нём. Наваждение какое-то.

Нас проводят к моему столику, и даже не нужно делать заказ, отработано всё по схеме. Но не было в моём расписании беглого взгляда, которым окидываю зал, чтобы удостовериться – нет его. Да и не может быть, сейчас завершает съёмки в Рио для спортивного журнала, а далее придумаю ещё что-то. Последняя встреча, в которой виновата только я, оставила после себя запах пепла. И он принадлежит мне.

– Знаешь, я тут подумала, может быть, слетаем на уик-энд куда-нибудь?

Поднимаю голову от салата на подругу.

– Ты забыла о своём состоянии? Сиди дома и жди мужа, – сухо отвечая, отставляю тарелку.

– Шай, я хочу, чтобы ты немного развеялась. Не могу объяснить, но чувствую, словно тебя что-то терзает вновь. Как тогда… это угнетает и хочется плакать. Не понимаю. Что с тобой? Дело в нём? В этом «мотыльке»? Потому что иных причин быть вот такой, не вижу, – хмурится, а взгляд наполнен переживаниями, которые я не заслуживаю.

– Прекрати всё сводить к насекомым. Это я не понимаю тебя. Раньше вокруг меня тоже было достаточно мужчин, но ты вцепилась в этого. Чего добиться хочешь? Ты навязываешь мне его. Хватит, между нами ничего не было, и быть не может. Да, совершила уйму ошибок, потому что вы все давите на меня. Толкаете туда, где зародится новый ад. Хочу, чтобы ты осознала – я не желаю больше слышать о нём. Никогда. Даже если у него проблемы – они не мои. Оставь его в покое, как и меня, – замолкая, закрываю на секунду глаза от забытой эмоции, накрывшей меня на несколько мгновений. Это запрещено, но получилось, что сама раскрыла себя. Сама направила разговор именно к нему.

– Ладно. Тогда я скажу начистоту, – цокает Тина. Шумно втягиваю в себя воздух.

– Ты зациклена на прошлом. Ты живёшь в нём и не даёшь себе возможности для будущего. Ты права, был Даррен, да и куча их, но никто не запомнился мне. Ни разу. А Ден, он другой. Думаешь, мне хорошо внутри, когда смотрю на твоё холодное выражение лица, ты даже сейчас делаешь вид, что тебе скучно. Вот это ложь. Ты не хочешь слышать о нём, но следишь. Признайся, Шай, в симпатии нет ничего предосудительного. Он красивый мужчина, помимо этого, интересный, яркий, весёлый, жизнерадостный и сильный. Можешь опять отчитать меня, довести до слёз, но я не дам тебе наказывать себя вечно. Ты была юна, всего восемнадцать, а сейчас двадцать шесть. И тебе позволено всё, даже разрушить на время свои правила, чтобы попробовать. Шай, дорогая моя, не надо, не злись, потому что я люблю тебя и хочу только добра, – подруга тянется к моей руке, но не даю ей возможности дотронуться и прячу под столом.

Смотрю в её глаза, и сжимается всё внутри. От страха. У меня много причин, чтобы противиться. Слишком много, чтобы поверить во что-то иное. Даже себе в последнее время не могу доверять, потому что рождается дьявол внутри, и я ненавижу его.

– Ты не понимаешь, – тихо произношу и качаю головой.

– Я одна из немногих, кто может тебя понять. Сравниваю и сейчас могу сделать много выводов, но ты будешь отрицать, бежать от них и прятаться. Неужели, ты не осознаёшь, что, заставляя себя так жить, ты умираешь? К тому же не припомню, чтобы кто-то позволял себе кричать на тебя, спать в твоей постели, дотрагиваться и подступать ближе. И если бы дала хотя бы повод, то поняла бы, насколько мужчина может быть твоим.

– Не уговаривай меня, Тина. Это лишнее, – отвожу взгляд от неё и делаю глоток воды.

– Если не я, то кто? Кто ещё подскажет тебе, что ты упускаешь возможность быть собой? Только с одним человеком мы можем открыть себя настоящих. Друзья – это не то, а вот между мужчиной и женщиной зарождается доверие, которое позволяет показать свою душу. Да, твоя изранена, как и сердце. Но он может быть именно тем, кто заполнит борозды иным, залатает всё и обновит.

– Ты, наверное, забыла, что у него есть подружка, – напоминаю ей, чтобы оборвать разговор и жалкие попытки Тины открыть мне глаза, которые не нужны мне, дабы увидеть пламя из воспоминаний.

– Дура, откровенно наглая, избалованная стерва, – кривится подруга. – Она даже не подходит ему. Она не видит ничего в нём, и вряд ли они ведут беседы о возвышенном. И он знает это, я не могу пока найти для него причин, отчего так держится за неё.

– Могу сказать, – ехидно усмехаюсь. Приподнимает брови, а внутри меня такое отвращение к нему, к правде, к себе, к словам, что были произнесены мной. Ненавижу. Всё это иллюзия. Его иллюзия, на которую попалась Тина.

– Деньги. Ему нужны деньги. Её отец довольно богат. Он не хочет быть с ней. Бежит от неё, чтобы спрятаться в моей квартире. Он трогает меня, когда должен это делать с ней. Он говорит не предназначенные мне предложения. Тянет куда-то за собой, когда это всё должно быть для его подружки. Он смотрит на меня, впивается своими глазами, и они меняются. Преследует меня и только меня, чтобы свести с ума. Между ними не было ничего крепкого, и я высказала ему всё в последнюю нашу встречу. Мне не должно быть дела до того, кого он избил, и как вытащить его, замять и обезопасить. А они все дёргают, со всех сторон, и ты туда же. И вот что вышло, Тина, вот. Он назвал меня Круэллой, и мне всегда было всё равно. Всегда, до той секунды, когда он прошипел это прямо в мои губы. С ненавистью. С отвращением. С эмоциями, которые до сих пор изъедают меня. Он из тех мужчин, которые пользуются женщинами. И нет никакой любви между ним и подружкой, потому что так просто он бы не решился, чтобы поцеловать меня. Меня, понимаешь? Он держится за неё зубами, боясь будущего, увольнения, да и за мной таскался по этой причине. Деньги. Слава. Но я не его подружка, которой можно помыкать, влезать в прошлое и подводить к черте. Вот тебе, правда, Тина, вот она. Твой «мотылёк» прозаичен и нет в нём ничего, кроме дерьма. И это последний раз, когда я говорю с тобой о нём. Мою жизнь больше никто не будет контролировать, тебе всё ясно? – Рычу, сжимая пальцами стол. Замолкая, понимаю, что хоть говорила тихо, но от моих слов Тина бледнеет, словно готова в обморок упасть. А мне больно. Чёрт возьми, меня раздирает изнутри. Будто расплавленной лавой обмывают тело и заставляют терпеть. Изо рта вырывается судорожный вздох. В секунду осматриваю посетителей и не отмечаю того, что кто-то мог быть свидетелем моего состояния.

– Прости, – жмурясь, опускаю руки и мотаю головой.

– Видишь, что происходит? Мне плохо. От него и этих воспоминаний плохо, они сжигают меня. Я не могу до губ дотронуться, потому что боюсь. Да, боюсь увидеть прошлое вновь. Боюсь этого большого мира, поэтому у меня есть свой. Не надо этого делать, Тина. Не рассказывай мне о том, как ты мечтаешь о будущем для меня. Это невозможно. Я не из тех, кто сидит на месте. Не остаюсь, а улетаю, чтобы жить. Пойми меня сейчас. У меня нет сил, чтобы бороться против себя, когда со всех сторон меня пытаются пронзить раскалённым железом. А я буду драться за свою темноту, только она помогла мне выжить. И сейчас просто хочу пообедать, затем вернуться в офис, завершить эту неделю и отправиться домой. Завтра мы, как и договаривались, проведём день вместе. Хорошо? – Напряжённо смотрю на подругу, слабо кивающую в ответ.